"Кукла начинает жить,

Неизвестный автор

Спят меж листами Луксор и Каир.

Твой дешифровщик пьет кофе в гробнице.

Чувствуешь, замерший кукольный мир

Чуть шевельнулся и скоро родится.

Бьет кофеином в плотину ночей,

вот оно, вот — предпоследнее слово...

Чей ты, болванчик? Я вижу, ничей.

На пол упал и мелком обрисован.

Ты же потерпишь? Плотину прорвет,

сложатся знаки, оденутся смыслом.

Бабочка жизни метнулась в полет —

видишь, на миг над тобою зависла.

Кофе допит, толкователь устал,

за пеленою шевелятся тени.

Буквы, расставленные по местам,

будто солдаты его поражений.

Истина рядом, вот-вот поразит

молнией или лучами косыми.

Утром напишут тебя — алфавит

примет твое онемевшее имя.

Вот тебе ты (неумен, нехорош),

Эти приметы упрячем за скобки.

Видишь, ты видишь — а значит живешь.

Куклы глаза открывают в коробках...

БЛУ

о, рыба селёдка, ставрида, луна,

гниёт с головы, и хмелеет с вина.

и море ночное скребёт плавником,

и думает.

— ой ли?

— но знать бы о ком...

солёное блюдо горчинка слеза,

в твоём кюрасао живёт бирюза

и томное блу превращается в блюз.

— ты будешь?

— я буду. хотя не стремлюсь...

ялО, — отраженье — звонок — нофелет,

последней минуты последний привет,

амор абонент недосказанный впредь.

— что делать вне зоны?

— с тоски умереть.

о, рыба стерлядка, мерлуза, минтай,

глубинное блу человеческих стай,

тебя растворяет в кислотной воде.

— мы встретимся?

— да. Никогда и нигде.

СУРОК

Когда весна приходила, он понимал, что мёртв.

Подснежники расцветали на голубом снегу.

Это красиво? Вряд ли. Это приятно? Врёт

Каждый кто скажет да и… Не пожелать врагу,

Но ощутить в себе. Всё заново и сполна.

Это не просто крайность — это её предел.

Знать, что кина не будет, ибо нема кина —

Было когда-то, впрочем, только недоглядел.

Когда приходило время, он понимал — увы,

Нынче опять не время времени приходить.

Сроки сжимали горло, были во всём правы,

Били во все набаты, ныли в его груди.

Он говорил — ну, что же. И головой в песок.

Как вариант — об стену. Или пойти пройтись.

И ощутить, что сам он — пятое колесо.

Катится мимо жизни, будто от слова "брысь".

Когда приходило счастье, он говорил — "Входи,

Я-то тебе не нужен, зря — говорил — пришла.

Мне и весна не в кассу, сколько их впереди —

Каждая нежно пахнет, но для меня — гнила.

И от таких коврижек к чёрту не убежишь"

Будто улитке домик — каменная плита.

Это снаружи только гладь да почти что тишь,

А позвонишь — и глухо. Линия занята.

Когда уходило время, он тоже пошел пройтись.

В это же время дома глухо стучали в дверь.

Видел — весна уходит, тянет побеги ввысь.

"Только сурок со мною, вещий поганый зверь"

ГОРОД, ВЫРОСШИЙ НА КАМНЕ…

Город, выросший на камне, я твоё родное эхо.

Человеческое "было" — кинолента о хорошем...

Только сплошь по ней — разрывы. Только сплошь — одни помехи...

Позади осталась бездна и в неё мой камень брошен.

Город, гибнущий в болотах, я твоя немая птица.

Незовущий да обрящет, а во тьму кричащий — сгинет.

Ничему не будет толка от звезды, что загорится —

Позади погасли сотни... Будто не было в помине.

Город, вымерзший под снегом, я росток последней жизни.

Нам с тобою одиноко, а кругом зима без края —

И прощаясь не уходит, всё на шее долго виснет.

Позади метель заносит то, что ночь не забирает.

Да, мой город, непригодный ни для страсти, ни для смерти —

Мы с тобою две вершины на одной цепи скалистой.

Нам с тобою всё подвласно — даже то, что нами вертит.

Кроме камня, кроме снега... Монте бланко, монте кристо.

PER ASTRA AD ASPERA

Так ходят подальше, так сходят с ума,

Так ждут одного и того же письма,

Почти забывая, что всё-таки ждут

(душа принимает как должное труд).

Так пишут романы без повода и

Без толка зубрят наизусть словари.

Так бродят привычно маршрутом одним,

Не веря, что каждый хоть кем-то храним.

И в цепких морозах бездонной зимы —

И сердцем немы и судьбою хромы —

Живут, выживая себя из себя,

И вечность пером беспрестанно скребя…

Так думают думы, съедают еду,

И мыслят, что заново в новом году…

Но ходят кругами, пуская круги,

И давятся молча своим "помоги…"

Вот так и кружит бессюжетно кино,

Где роли бездарно играются мной,

И теми, и теми, и кем-то ещё,

Кто в это бездействие был помещён,

С возвышенной целью своей немоты.

Но happy не будет, придется остыть…

И к терниям титров сквозь искорки звёзд —

Висящий над пропастью тоненький мост…

Единственным смыслом хожденья с ума

В кольце неподвластного нам синема…