• Новости
• Спонcорам
• Библиотека
• Авторы
• Предприятие

С самого рождения ты была необычным ребенком. Поэтому родители откладывали твое знакомство с детским садом, как могли. Но, когда до школы остался всего один год, мудрые «доброжелатели» насоветовали им, все-таки отправить тебя туда, для адаптации к обществу.

Ты любила светлые платьица в тон к твоим длинным волосам и никогда не расставалась со своим плюшевым Енотом. Летом двоюродный брат оторвал ему лапу. Ты очень старалась и пришила ее обратно, но теперь одна лапа у него была протянута вперед, как приветствие, а другая — безвольно висела вдоль туловища. Родители пытались отговорить тебя, и не брать его в садик, но тогда ты их не послушала. И уже в первый день тебе пришлось узнать, что такое — Общество, где индивидуальность высмеивается и презирается.

Незнакомая девочка подошла к тебе и спросила:

— Можно я возьму его поиграть?

(Она тебе не понравилась, но ведь жадничать невежливо...)

Ты протянула Енота закутанного в твой шарфик:

— Можно, только аккуратно, он сейчас простужен, и его каждый час надо поить малиновым чаем.

— Забрала, забрала! — радостно закричала незнакомая девочка и кинулась убегать с Енотом в руках в толпу ожидающих.

В охватившем тебя оцепенении ты могла только смотреть, как десятки рук тянут в разные стороны плюшевые лапки и ушки. Слезы катились по щекам, но ты повторяла про себя: «Я все смогу пришить, все будет в порядке!»

На общий гвалт прибежала воспитательница, и все с воплями — «Это не я!» бросились врассыпную. Воспитательница собрала растерзанное плюшевое тельце и с абсолютным хладнокровием отдала тебе:

— Будь поосмотрительнее со своими вещами. Ты сама оставила свою игрушку без присмотра или ее кто-то забрал?

— Я сама. — ответила ты (ведь ябедничать нехорошо...)

Когда родители забрали тебя домой, Енот, а вернее то, что от него осталось, было бережно завернуто в шарфик, а к каждому оторванному месту была приложена салфетка или платочек. Мама все поняла, но ты промолчала, а она только вздохнула.

Воспитательница подошла к маме и прошипела на ухо:

— Вы бы подрезали ей косы, сами понимаете в садике, да и в школе, педикулез не редкость. И зависть ее ровесниц ни к чему хорошему, как видите, не приводит.

Тебе сделали опрятную стрижку, и ты предпочла расставанье с любимым Енотом на весь день. Но играть общими детсадовскими куклами ты так и не смогла.

Под Новый Год всех заставили готовиться к утреннику, на который придет Дед Мороз. Каждый должен был рассказать ему не только стишок или песенку, но и ответить на вопросы, какой твой любимый мультик или сказка, и почему. Родителям ведь нравится, когда ребенок уже способен обосновывать и доказывать свой выбор.

Ответы часто были смешны, но зато очень убедительны:

— Мишки-гамми! Они самые быстрые и невидимые.

— Поночка из Макдаков, у нее даже у кукол — розовые платья!

— А мне нравятся все русские сказки про Змея Горыныча! Потому что у него целых три головы, в отличии от американских одноголовых драконов. А раз наш Иван его одолевает, значит, тамошние рыцари Ивану и в подметки не годятся!

Когда подошла твоя очередь, все дети уже рассказали и родительский смех мешал и заглушал твой тихий голос. Поэтому Дед Мороз попросил тебя повторить, и ты сказала:

— Моя любимая сказка о Единороге, который однажды придет за светлой девой и заберет ее с собой. А нравится мне она потому, что это — правда.

В воздухе сначала повисло молчание, потом нервный смешок, потом Дед Мороз стал активно хлопать в ладоши и призывать всех стать в дружный хоровод. Воспитательница назидательным голосом пела: «Станьте дети, станьте в круг!»

Этот год ты провела возле окна, глядя, как падающие листья сменились летящим снегом, а затем капельками с крыш...

С этим звенящим звуком закрылась твоя первая дверь. И ты с такой радостью ее захлопнула, что ключ от нее даже не прятала, он сам, как будто стеклянный, разлетелся вдребезги.

Началась подготовка к школе. Бесконечные закупки, чтение и письмо, что было бесспорно интересно, тем более, когда начинало получаться и родители хвалили и подбадривали. Вот только Еноту совсем не осталось места в повзрослевшей жизни, а тут еще, как назло, родилась маленькая сестричка, к которой все игрушки мирно перекочевали (ведь жадничать нехорошо...). Надо отдать должное родителям, они не отбирали у тебя игрушки, просто по мере роста сестрички тебя просили подарить ей что-нибудь ненужное.

Взамен тебе отдали личную (!) комнату, личную кровать и личный стол с книжными полками. А ты все время просилась к маме с папой обратно в комнату и не понимала, почему ты должна радоваться своему пространству?

Так закрылась твоя вторая, пожалуй, самая ценная дверь в мире — дверь безграничного доверия к родителям.

В школе пришел конец любимым светлым платьицам.

Школьная форма — коричневое платье из грубого полотна и черный фартук. Только белые манжеты и воротнички. Странные эти взрослые... Они почему-то считают, что если школьная форма будет светлой, то она быстро запачкается, ведь носить ее приходится каждый день. Но чаще всего школьная форма пачкается белым мелом, который практически невозможно вытрусить с черного фартука... А белые манжеты пачкаются синими чернилами ручек... Все получается наоборот: нужны светлые одежды с темными оторочками, если уж отталкиваться от того что «быстро пачкается».

Но все же, в школе оказалось значительно легче. Одаренный или просто усердный ребенок, всегда может попасть в класс с каким-либо уклоном, где стремления к знаниям поощряются хотя бы некоторыми учителями... Были свои взлеты и падения, свои предпочтения к предметам, деление всего и вся на «любимое» и «не любимое», черное и белое. Знакомство с Обществом набирало свои обороты…

Появилась ли у тебя подруга? Знакомых и друзей — да, множество. Подруга — всего одна, да и та в старшей школе закрутила роман с мальчиком, который тебе понравился. Но ты не сильно огорчилась, всего пару месяцев не разговаривала с ней, а потом решила, что раз так, значит и мальчик тот не особо хороший. Тем более, что через полгода они все-таки разошлись. Твоя подруга помогала тебе с прическами, макияжем, маникюром и прочими атрибутами светской жизни. Конечно, она не изменила радикально твои предпочтения, но многие основы заложились именно тогда, в годы вашей тесной дружбы. Она не разделяла твоих хобби и не понимала стихов, но по-своему тебя любила. Однажды, когда ты расплакалась над тетрадкой, а потом вышла в ванную, чтобы успокоиться, вернувшись, ты увидела свои стихи разорванными на мельчайшие кусочки. Подруга кинулась тебя обнимать и успокаивать словами: «Я сделала так потому, что я не хочу, чтобы ты от этого плакала! Забудь эту тетрадь и не пиши больше никогда!»

Но после школы ваши пути разошлись. Ты, в ожидании путевки в жизнь, поступила в институт, она же, не грезя туманными далями, пошла на заочный в техникум.

Кстати, школьную дверь ты захлопнула так легко, что даже не придала этому значения. А главное, ты ни разу не приехала потом на встречу класса — ни пять, ни десять лет спустя, ни позже...

Школу ты почти не вспоминаешь, может быть потому, что просто нечего вспомнить.

Институт. «Как много в этом звуке...» Ожиданий... А еще больше неоправданных надежд. Глобально обрушившиеся песчаные замки о том, что Великие Знания жаждут тебя там, дабы влиться... Справедливости ради стоит отметить, что да, какая-то часть знаний действительно оказалась для тебя новой. Но гораздо больше тебе удавалось самостоятельно отыскать в библиотеке, перебирая гранитные камни наук, сортируя их по кучкам и расставляя по полочкам... «Все знания — в книгах», так говорил тебе отец, и он даже сам не знал, насколько он был прав! А прав он оказался в том, что Институт к знаниям имеет весьма косвенное отношение.

Но кто бы мог подумать, что твои школьные одноклассники, оставленные в прошлом, покажутся тебе просто потерянным золотым кладом, по сравнению с тем сбродом, с которым пришлось учиться в институте... Твой школьный класс за всю свою десятилетнюю жизнь не прогулял ни одного урока сознательно, всем составом. Так было не принято. Что же в институте? Когда все настаивали на том, чтобы прогулять пару, ты была против. Это стало твоей красной карточкой — путевкой в мир изгоев. Сколько яблочных огрызков ты находила в своей сумке? Сколько петард бросили тебе под ноги? Сколько испорченных суперклеем конспектов...

А потом тебе все это надоело.

Эту дверь ты закрывала сознательно. Долго и упорно. Ты вешала на нее все новые и новые замки, цепи, ставила подпорки... Так, чтоб уж раз и навсегда. Ты покрасила волосы в черный цвет, надела бриджи вместо юбки, к ним отлично подошли высокие сапоги на шпильке. Ты расправила свои плечи и даже в пасмурный день старалась не забыть дома солнцезащитные очки. Ты научилась говорить «Нет». Четко, внятно, без эмоций, слез и сожалений. Решила, что жадничать и ябедничать — не так уж и плохо, а родители во многом ошибались. И результат не заставил себя долго ждать.

Тебя стали уважать, а с твоим мнением — считаться. Твоих сторонников теперь были десятки, а противники старались помалкивать в сторонке. Тебе пророчили отличную карьеру на кафедре, но теперь тебе было наплевать на науку и учебу в целом.

Где-то в середине учебы появился шанс остановиться, повернуть назад, начать заново. Появился он, тот самый, ради которого хочется распахнуть все двери, исправить все ошибки, снова стать наивной, светлой, с верой в душе и крыльями за спиной... И ты решилась. Решилась приоткрыть ему свою суть, самую заветную, самую глубоко запрятанную суть себя.

Какого же было твое удивление, что «такая» ты ему совсем не нужна. Что он любит именно твою темную маску, восхищается ее стойкостью духа, ее потрясающе ухоженным телом...

Это был не просто удар. Не просто дверь. Она стала последней, лишь потому, что все двери, закрываемые после нее, уже не имели никакого значения.

Что теперь?

Теперь ты ничего не боишься. У тебя отличная семья, карьера, муж, дети.

Ничего не боишься, кроме одного сна. В котором к тебе приходит белоснежный Единорог. И он проходит мимо тебя. Ведь, у него нет связки ключей, которые могли бы освободить ту, маленькую светлую девочку, которая никогда не расставалась с Енотом…

2008